Струил закат последний свой багрянец. Еще белел кувшинок грустных глянец, качавшихся меж лезвий тростника под колыбельный лепет ветерка. Я шел, печаль свою сопровождая. Над озером, средь ив плакучих тая, вставал туман, как призрак самого отчаянья. И жалобой его казались диких уток пересвисты, друг друга звавших над травой росистой.
Так между ив я шел, свою печаль сопровождая. Сумрака вуаль последний затуманила багрянец заката и укрыла бледный глянец кувшинок в обрамлении тростника, качавшихся под лепет ветерка... ... Я шел, печаль свою сопровождая. Над озером, средь ив плакучих тая, Вставал туман... Struil sunset the last of his crimson. Another white lily of white gloss lily swinging reed blades under the lullaby babbling breeze. I walked, accompanying my sadness. Above the lake, among willows weeping, the fog rose like the ghost of despair itself. And his complaint seemed to be wild ducks re-whistling, each other who called over dewy grass.
So between the willows I walked, accompanying my sadness. Twilight veil last clouded crimson sunset and hid the pale gloss lily pads framed in reed swinging under the babble of the breeze ... ... I walked, accompanying my sadness. Above the lake, among willows weeping, The fog rose ...