Текст песни Михаил Щербаков - Год шёл 2013
Просмотров: 48
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Здесь расположен текст песни Михаил Щербаков - Год шёл 2013, перевод и видео.
От трёх вокзалов я в Черёмушки домой по ветке красной ехал по прямой.
Там, в Черёмушках, не ждал меня, не чаял свой когда-то дом с двором — когда-то общим,
чьих сегодняшних гримас я не пойму, и где не только я не ведом никому,
но даже дворник, когда-то внятный персонаж, теперь бесцветный. Знаком не всем,
кто ежечасно задает ему несметный объём работ.
Хоть круглый год мети, повсюду мусор, сор, а к рождеству подавно: вдвое, втрое.
Хлам, ветошь, пепел, всякий жмых и прочий прах со всех сторон, не только от нерях.
Днём и ночью прах летит, ползёт, струится с крыш, из люков, из щелей — и форточек.
Он шуршит, сбиваясь в частую пыльцу, и шепчет мне, когда-то честному жильцу:
"Катапультируй себя отсюда! Видишь сам: крещендо, престо, растёт завал.
Однажды ты с ведерком шасть, а нету места, чтоб дальше класть.
Сам-то, допустим, я отвлечься предпочту, чем дикарей бранить единокровных.
Вежды захлопну, придержу родной язык, но жаль, что, дворник, ты не автор книг.
Мог бы, дворник, ты, как я, по меньшей мере, раз в квартал сменить квартал — Москва большая.
Взять тайм-аут, снять коттедж на Хорошёвском на шоссе и там сложить о нас эссе.
Но для того ли уже и так, считай, навек бежал поспешно в столицу ты
от захолустья своего. Да нет, конечно, не для того.
По ветхой ветке прямо к дому ехал я, душа была полна, как в том романсе.
Важный мерещился рубеж, хотелось петь, не глядя вспять, загадывая впредь.
Был согласен я, едва вернутся будни, встать с зарёю и шагнуть — навстречу ей.
В бой, в отрыв, на космодром, на референдум, через грязь, опять увязнуть не боясь.
А после, после на полдороге руки врозь и очи долу... Увяз, увяз.
Налипла крепко — не отмыть. Я ехал к дому, хотелось выть.
Из глубины поднявшись, парк пересеку. Зима не в счет: тепло — ни льда, ни снега.
Ёлки, метёлки, ясли, буйволы, волхвы... Вместить Москву не хватит головы.
Груб дикарь, зато нутром, допустим, чуток. Дважды два, допустим, пять — шесть, семь, восемь...
Не без умысла объедки напоказ кладёт жилец — он обнадёживает нас:
"Привет, приматы! Смотрите, вот лежит отход. Он мой, он крупный, его масштаб
под стать доходу моему." И запах трупный присущ ему.
Год шёл две тысячи тринадцатый долой, уже рвались в Черёмушках петарды.
Дворник вокруг себя глядел из-подо лба, моргая оком тёмным, как судьба. The year was two thousand thirteenth to the end, the Moscow subway was a jam.
From three stations I went home in Cheryomushki along the red branch in a straight line.
There, in Cheremushki, did not wait for me, I did not dream of my once-home with a court-once common,
Whose today's grimaces I do not understand, and where not only I am not in charge of anyone,
But even the janitor, once a distinct character, is now colorless. Not a sign to everyone,
Who every hour sets him a myriad of works.
Although year-round, everywhere, garbage, rubbish, and by Christmas for a long time: twice, three times.
Trash, rags, ashes, every cake and other dust on all sides, not only from sluts.
Day and night, the ashes fly, creep, flow from the roofs, from the hatches, from the cracks - and the windows.
He rustles, getting mixed up in a frequent pollen, and whispers to me, once an honest tenant:
"Bend yourself out of here! You see for yourself: the crescendo, the throne, is growing up.
Once you with a bucket shast, but there is no place to put further.
Himself, for example, I prefer to distract myself, than the savages scold the half-blooded.
I shut my eyes and keep my native language, but it's a pity that, janitor, you are not the author of books.
Could, janitor, you, like me, at least once a quarter change the block - Moscow is big.
Take a time-out, rent a cottage on Khoroshevskoe on the highway and there put down an essay about us.
But for that, already and so, count, for ever ran hastily to the capital you
From his backwoods. No, of course, not for that.
On the dilapidated branch straight to the house I rode, the soul was full, as in that romance.
The important line seemed to be seen, it would be desirable to sing, not looking back, guessing henceforth.
I agreed, as soon as the weekdays came back, to rise from the dawn and take a step towards her.
In battle, in detachment, at the cosmodrome, at a referendum, through mud, again get bogged down without fear.
And after, after half-way hands apart and eyes dolu ... Bogged down, bogged down.
Stuff hard - do not wash. I went to the house, I wanted to howl.
From the depths of rising, the park will cross. Winter does not count: heat - no ice, no snow.
Christmas trees, shovels, nurseries, buffaloes, the Magi ... To accommodate Moscow will not have enough head.
Grub is a savage, but inwardly, let's say, a bit. Two times two, say, five - six, seven, eight ...
Not without the intention of the scraps is put on display by the lodger - he reassures us:
"Hello, primates! Look, here lies the retreat." He's mine, he's big, his scale
To match my income. "And the smell of cadaver is inherent in him.
The year was two thousand and thirteenth, they were already tearing firecrackers in Cheremushki.
The janitor around him looked from under his forehead, blinking his dark eye, like fate.
Скачать
