Ты раскатисто с обрыва надвигаешься стеной. Словно все проклятья мира рядом с почтой полевой. Жестким каменным ударом растворилась тишина. Все, что вышло с тенью паром, уже больше не весна.
Уже больше несвободы. Уже больше неудачи. Как и осень, так весна походить стала на клячу. Походить стала на крики, походить стала на лед. Где же ангельские лики? Где же сладкий липкий мед?
В наше время тускло светит, то, что раньше обожгло бы. В нас любовь уже не верит. Доверяет лишь утроба. В память въелась язвой совесть остывающей свечи. Жизнь не то же, что и повесть. Жизнь второй раз не пройти.
Зал весь в скованных идеях. В зале пусто, ни души. Головой долбили стены, в кровь сбивали кулаки. Что теперь у нас осталось – дымка выжженной земли. Вместе с ней осталась старость и обрывки нелюбви. You are rolling from the cliff wall. Like all the curses of the world next to the postal field. The hard stone beat dissolved silence. Everything that came out with the shadow of the steam is no longer spring.
There is more lack of freedom. There is more failure. Like autumn, so spring was like a nag. I began to resemble shouting, to walk on the ice. Where are the angelic faces? Where is the sweet sticky honey?
In our time, it is dimly shining, something that would have burned before. In us, love no longer believes. Only the womb trusts. In memory, the conscience of the cooling candle has eaten up the ulcer. Life is not the same as the story. Life is not the second time.
The hall is full of constrained ideas. The room is empty, no soul. The walls were hollowed, fists were knocked into the blood. What now we have left is a haze of scorched earth. Together with her there was an old age and scraps of dislike.