Текст песни Иван Бунин - Легкое дыхание
Просмотров: 74
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Здесь расположен текст песни Иван Бунин - Легкое дыхание, перевод и видео.
Апрель, дни серые; памятники кладбища, просторного, уездного, еще далеко видны сквозь голые деревья, и холодный ветер звенит и звенит фарфоровым венком у подножия креста.
В самый же крест вделан довольно большой, выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне — фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами.
Это Оля Мещерская.
Девочкой она ничем не выделялась в толпе коричневых гимназических платьиц: что можно было сказать о ней, кроме того, что она из числа хорошеньких, богатых и счастливых девочек, что она способна, но шаловлива и очень беспечна к тем наставлениям, которые ей делает классная дама? Затем она стала расцветать, развиваться не по дням, а по часам. В четырнадцать лет у нее, при тонкой талии и стройных ножках, уже хорошо обрисовывались груди и все те формы, очарование которых еще никогда не выразило человеческое слово; в пятнадцать она слыла уже красавицей. Как тщательно причесывались некоторые ее подруги, как чистоплотны были, как следили за своими сдержанными движениями! А она ничего не боялась — ни чернильных пятен на пальцах, ни раскрасневшегося лица, ни растрепанных волос, ни заголившегося при падении на бегу колена. Без всяких ее забот и усилий и как-то незаметно пришло к ней все то, что так отличало ее в последние два года из всей гимназии, — изящество, нарядность, ловкость, ясный блеск глаз... Никто не танцевал так на балах, как Оля Мещерская, никто не бегал так на коньках, как она, ни за кем на балах не ухаживали столько, сколько за ней, и почему-то никого не любили так младшие классы, как ее. Незаметно стала она девушкой, и незаметно упрочилась ее гимназическая слава, и уже пошли толки, что она ветрена, не может жить без поклонников, что в нее безумно влюблен гимназист Шеншин, что будто бы и она его любит, но так изменчива в обращении с ним, что он покушался на самоубийство.
Последнюю свою зиму Оля Мещерская совсем сошла с ума от веселья, как говорили в гимназии. Зима была снежная, солнечная, морозная, рано опускалось солнце за высокий ельник снежного гимназического сада, неизменно погожее, лучистое, обещающее и на завтра мороз и солнце, гулянье на Соборной улице, каток в городском саду, розовый вечер, музыку и эту во все стороны скользящую на катке толпу, в которой Оля Мещерская казалась самой беззаботной, самой счастливой. И вот однажды, на большой перемене, когда она вихрем носилась по сборному залу от гонявшихся за ней и блаженно визжавших первоклассниц, ее неожиданно позвали к начальнице. Она с разбегу остановилась, сделала только один глубокий вздох, быстрым и уже привычным женским движением оправила волосы, дернула уголки передника к плечам и, сияя глазами, побежала наверх. Начальница, моложавая, но седая, спокойно сидела с вязаньем в руках за письменным столом, под царским портретом.
— Здравствуйте, mademoiselle Мещерская, — сказала она по-французски, не поднимая глаз от вязанья. — Я, к сожалению, уже не первый раз принуждена призывать вас сюда, чтобы говорить с вами относительно вашего поведения.
— Я слушаю, madame, — ответила Мещерская, подходя к столу, глядя на нее ясно и живо, но без всякого выражения на лице, и присела так легко и грациозно, как только она одна умела.
— Слушать вы меня будете плохо, я, к сожалению, убедилась в этом, — сказала начальница и, потянув нитку и завертев на лакированном полу клубок, на который с любопытством посмотрела Мещерская, подняла глаза. — Я не буду повторяться, не буду говорить пространно, — сказала она.
Мещерской очень нравился этот необыкновенно чистый и большой кабинет, так хорошо дышавший в морозные дни теплом блестящей голландки и свежестью ландышей на письменном столе. Она посмотрела на молодого царя, во весь рост написанного среди какой-то блистательной залы, на ровный пробор в молочных, аккуратно гофрированных волосах начальницы и выжидательно молчала.
— Вы уже не девочка, — многозначительно сказала начальница, втайне начиная раздражаться.
— Да, madame, — просто, почти весело ответила Мещерская.
— Но и не женщина, — еще многозначительнее сказала начальница, и ее матовое лицо слегка заалело. — Прежде всего, — что это за прическа? Это женская прическа!
- Я не виновaтa, madame, что у меня хорошие волосы, - ответилa Мещерскaя и чуть тронулa обеими рукaми свою крaсиво убрaнную голову.
- Ах, вот кaк, вы не виновaты! - скaзaлa нaчaльницa. - Вы не виновaты в причёске, не виновaты в этих дорогих гребнях, не виновaты, что рaзоряете своих родителей нa туфельки в двaдцaть рублей! Но, повторяю вaм, вы совершенно упускaете из виду, что вы покa только гимнaзисткa…
И тут Мещерскaя, не теряя простоты и спокойствия, вдруг вежливо перебилa её:
- Простите, madame, вы ошибaетесь: я женщинa. И виновaт в этом - знaете кто? Друг и сосед пaпы, a вaш брaт Алексей Михaйлович Мaлютин. Это случилось прошлым летом в деревне…
А через месяц после этого рaзговорa кaзaчий офицер, некрaсивый и плебейского видa, не имевший ровно ничего общего с тем кр?6? At the cemetery, over the fresh mound of clay is a new cross of oak, solid, hard, smooth.
April, gray days; cemetery monuments, spacious, county, is far visible through bare trees, and a cold wind rings and rings porcelain wreath at the foot of the cross.
At the very same cross is embedded quite large, bulbous porcelain medallion and medallion - a photographic portrait of the girls with happy, amazingly lively eyes.
It Olya Meshcherskaya.
Girl, it does not stand out in a crowd of brown gymnasium dress, what you could say about it, except that it is among the pretty, rich and happy girls, it is capable of, but playful and very careless to those instructions, she makes a cool lady ? Then she began to blossom, to develop by leaps and bounds. At fourteen, she had, at the thin waist and shapely legs, already well describes the breast and all the forms, the charm of which has never expressed the human word; fifteen she already had a reputation for beauty. How carefully combed some of her friends as cleanly they were as follow their restrained movements! And she was not afraid of anything - no ink stains on your fingers, or flushed face or unkempt hair, nor Headers in the fall to run the knee. Without her worries and efforts and imperceptibly came to her all that so distinguished her in the last two years of the whole school, - grace, elegance, agility, clear bright eyes ... No one danced at balls so as Olya Meshcherskaya, no one ran as skating, like her, not for anyone at balls not cared as much for her, and for some reason no one loved not lower classes as it is. Gradually she became a woman, and quietly become consolidated its gymnasium fame, and already went to talk, she winds, can not live without the fans that she is madly in love schoolboy Shenshin that if she loves him, but changeable in dealing with them that he attempted suicide.
His last winter Olya Meshcherskaya completely lost my mind from joy, as they said in the gymnasium. The winter was snowy, sunny, frosty early sinking sun for the high spruce snow gymnasium garden, always serene, radiant, promises and the cold and the sun tomorrow, a walk on Cathedral Street, an ice rink in a city garden, pink evening music and this in all directions moving crowd at the rink, where Olga Meshcherskaya seemed very carefree, very happy. Then one day, a big change, when it was worn by a whirlwind prefabricated hall from chasing her first-graders and the Shrieking blissfully, it suddenly called to the boss. She stopped a run, did only one deep breath, fast and already familiar women's movement straightened hair, pulled the corners of her apron to her shoulders, and beaming eyes, ran upstairs. The headmistress, youthful, but the white-haired, quietly sat knitting in the hands of the desk, under the king's portrait.
- Hello, mademoiselle Meshcherskaya, - she said in French, not looking up from her knitting. - I, unfortunately, is not the first time compelled to call you here to talk to you about your behavior.
- I'm listening, madame, - said Meshcherskaya, coming to the table, looking at it clearly and vividly, but without any expression on his face, and sat down so easily and gracefully as she alone knew how.
- Listen to me, you're bad, I, unfortunately, was convinced of this, - said the boss and pull the thread and on Weathertop lacquered floor ball, which curiously Meshcherskaya looked up. - I will not repeat myself, I will not speak at length, - she said.
Mescherskaya liked this unusually clean and big room, to breathe so well in the cold days warm gleaming Dutch and freshness of lily of the valley on the desk. She looked at the young king, written at full length among some brilliant facilities for a smooth parting in the milk, gently pleated hair boss expectantly silent.
- You're not a girl - pointedly said boss secretly beginning to feel irritated.
- Yes, madame, - simple, almost cheerfully replied Meshcherskaya.
- But not a woman - even pointedly said the boss, and her face is slightly frosted zaalelo. - First of all - what is that hair? This women's hairstyle!
- I do not vinovata, madame, that I have good hair - otvetila Mescherskaya and almost tronula both rukami krasivo ubrannuyu his head.
- Oh, that's HOW you do not vinovaty! - Skazala nachalnitsa. - You do not vinovaty in hairstyle not vinovaty these expensive crests, not vinovaty that razoryaete their parents shoes nA in Twenty-rubles! But, I repeat unto you, you absolutely upuskaete of mind that you are only gimnazistka poka ...
Then Mescherskaya without losing the simplicity and tranquility, suddenly polite perebila it:
- Excuse me, madame, you oshibaetes: The woman I was. And in this vinovat - znaete who? Friend and neighbor papy, a brat vash Aleksey Mihaylovich Malyutin. It happened last summer in the village ...
And a month after that razgovora kazachy officer nekrasivy vida and plebeian, who had absolutely nothing to do with the cr? 6?
Скачать
