Вадим Егоров все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Еще один закончен день.
Он позарос быльём-травой,
и не осталась даже тень
от дня прошедшего того.
Свои недели и года,
как в ступе, в памяти толку,
и проплывает череда
безликих дней по потолку...

По бетонной полосе серебристая бежит птица,
Оставляя под крылом этот город, что давно болен,
И московская земля всё стремительней назад мчится,
И колёса оторвал от бетонной полосы “Боинг”.

А в “Боинге”, а в “Боинге”
Летят среди стихий
Московский мальчик Боренька

Если ночью не спеша
Чей-то голос шепчет: "Здесь я!" -
Это детская душа
Пролетает в поднебесье
И в потусторонней мгле
Тая искоркою малой
На оставленной Земле
Безутешно ищет маму.

Вадим Егоров

А.Ковалеву

Дни - словно брызги за кормой,
на гребне долго удержусь ли?
Мой знахарь, друг мой, лекарь мой,
когда опять твое дежурство?

Будь слабой на исходе дня,
когда уже пора расстаться.
Будь слабой. Попроси меня
вернуться, приласкать, остаться.

В наш век, чье буйство не унять,
век многоопытный и сирый,
нам мужикам занять бы силы,

Нежностью лёд лет растопя,
только одно итожу:
день без тебя, век без тебя -
это одно и то же.

Легкий мой крест, горький мой друг,
это для нас не тайна:
каждая из наших разлук -

Сколько мартов и январей,
как свеча над раскрытым томом,
одуванчики фонарей
расцветают над нашим домом.

Что им лето и что зима,
если их назначенье - это

Блаженства суть - не мохом обрасти,
Не жить в повиновении закону,
А ведьму встретить, крылья обрести.
И, не робея, броситься с балкона.

Блаженства суть - во всю умчаться прыть,
Покрыться пылью лунного загара,
Сойти с ума, копытом замлю рыть...

Я скучаю по тебе. И, собой не докучая,
не пою теперь - скулю. Не живу теперь - скучаю.
Жизнь, как ветошь, расползлась:день - в лоскутья, ночь - в лохмотья,
и у Бога на столе как отрезанный ломоть я.

Впрочем, это все вранье: ведь прижав ладонь к виску, я
не скучаю по тебе, не скучаю - а тоскую.
И струна еще туга, и перо еще живое -

Em Am H7 Em
Эта вечная задачка без решения, и так,
Am D7 G E7
Звали девочку Чудачка, звали мальчика Чудак.
Am F#7 H7
И не важно, сколько прожил он на свете, и она,
C F#7 C H7 Em
Не был их никто моложе ни в какие времена.

В день рождения в Ерушалайме
долгих лет на земле не желай мне,
а в грядущие годы-года
пожелай мне вернуться сюда,

по камням, по холмам, по отрогам -
в этот город, исхоженный Богом,
и по этому городу вброд

Нам с сестренкой каюк:
наша мама на юг
улетела недавно.
Это ж каждый поймет:
жизнь без мамы - не мед,
а с отцом - и подавно!
В доме трам-тарарам,
папа нас по утрам

В ту ночь, когда Москву обшарил первый ливень,
Я, брошенный к столу предчувствием беды,
В дрожащей полутьме рукой дрожащей вывел:
"Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы".

Четырежды падут все вехи и устои,
Исчезнут города, осыплются сады,
Но что бы ни стряслось, тревожиться не стоит,

Друзья уходят как-то невзначай,
Друзья уходят в прошлое, как в замять.
И мы смеемся с новыми друзьями,
А старых вспоминаем по ночам,
А старых вспоминаем по ночам.

А мы во сне зовем их, как в бреду,
Асфальты топчем, юны и упруги.

Друзья уходят как-то невзначай,
Друзья уходят в прошлое, как в замять,
И мы смеемся с новыми друзьями,
А старых вспоминаем по ночам.

А мы во сне зовем их, как в бреду,
Асфальты топчем, юны и упруги,
И на прощанье стискиваем руки,

Пора замаливать грехи...
С душой в ладу, себе угоден,
живу один, пишу стихи,
до непристойности свободен.

Свершая свой удел земной,
лишь мне присущий чту порядок,
и одиночество со мной,

Ветер века не унёс
Запах хвои, запах теста,
Новогодний запах детства
Мне опять щекочет нос.

Жизнь, как белый лист, чиста
И бесформенна натура:
Воскресенье, Парк культуры,

Над Новодевичьим, словно отчаявшись,
Колокола, как будто головы, качаются.
Высунув языки, что-то кричат с тоски,
Но ничего у них не получается.

Колокола мои, что вы колышетесь?
Лучше прислушайтесь, и вы тогда услышите:
Жизнью исколото сердце, как колокол,

Щурюсь от солнца, под солнце подставив лицо.
Сосны колышутся, плещет у ног озерцо.
В мареве сладком травы полевой
полог палатки парит над травой,
как живой, как живой.

Припев: Под ковер зеленый загляни-ка:
земляника всюду, земляника

Мне снится женщина одна.
Она умней меня и старше.
Мне так отчетливо видна
тоска в очах ее запавших,
и губ запекшихся края,
и шрам у левого запястья...

Поменьше б снов таких! Но я

1. Оголились за окном вербы-веточки,
Потянулись за море гуси-уточки.
Говорит мне моя дочь-шестилеточка:
- Папа! - говорит. - Можно мне тебя на минуточку?
Папа - что? Папа все может вытерпеть.
Папа - как там ему в душном свитере?
- Если носик, - говорю, - нужно вытереть,
Я тебе маму позову - мама вытерет.

Монолог дочки, или песенная иллюстрация к проблеме акселерации
Вадим Егоров

Оголила за окном верба веточки,
потянулись за моря гуси-уточки...
Говорит мне моя дочка-шестилеточка:
"Папа, можно мне тебя на минуточку?"

Подошла к своему папе его дочь-шестилеточка:
"Папа, можно тебя на минуточку?"
Папа что, папа все может вытерпеть, папа как Хамингуэй
в грубом свитере: "Если носик",-говорит,-"надо вытереть,
так я маму позову, она вытерет."

Am Dm G C
Как на папину беду, так сказала дочь папаше:

Монолог сына

Am
Нам с сестренкой каюк, наша мама на юг
Dm
Улетела недавно.
E7
Жизнь без мамы не мед, это каждый поймет,

Нам с сестренкой каюк, наша мама на юг,улетела недавно.
Жизнь без мамы не мед, это каждый поймет, а с отцом и подавно.
В доме трам-тарарам, папа нас по-утрам, кормит жженною кашей.
Он в делах как в дыму и ему потому, не до шалостей наших.

А пошалить хочется очень, мы ведь и так много не хочем.
Каждый отец и даже отчим это поймет.

...А намедни, когда вез я без роздыха
дел телегу, непочатых-немерянных,
я вдруг понял, что нуждаюсь, как в воздухе,
чтобы музыка была — и немедленно.
Но дела росли, как куча на мусорке,
то награды мне сулили, то премии,
и я понял, что не будет мне музыки,
потому что нет на музыку времени.

Мы купались неглиже - я и девочка-богиня,
Светлячок-психологиня, все познавшая уже.
Мы купались неглиже.
Эта маленкая фея, я и Саша Ерофеев -
Два такие корифея - как Левин и Пеанже.

А мы купались неглиже, падал звездочкой окурок,
Две бутылочки Кокура стыли в нашем багаже.

D F#
Мы купались неглиже -
G A
я и девочка-богиня,
D F#
светлячок, психологиня,
G A7 D
всё познавшая уже.

Золотого муската приму,
Пальцы стисну - аж хрустнут фаланги...
Мой курносый седеющий ангел,
мы с тобой еще будем в Крыму.

Нас еще изабеллы лоза
исцелит от столичного сплина,-
лишь бы старость не горбила спину,

Мы с тобой обречены на разлуку.
Наши дни омрачены этой мукой.
Как пронзительно она беспощадна –
мы с тобой обречены на прощанье.
Наши дни омрачены этой мукой:
мы с тобой обречены на разлуку.

Ты в меня облачена, как в одежду,

На дворе опять зима,
На душе начало лета,
Мы сошли с тобой с ума -
Ты хоть понимаешь это?!
Из лазури голубой
Нам любовь махнула ручкой.
Кто мы - сверсники с тобой
Или дедушка и внучка?

В.Егоров - На лодочке
Помнишь то неотразимое
лето - умопомраченье...
Нас на лодочке резиновой
уносило по теченью.
Мы скользили в окружении
бывших и грядущих буден,
и блаженнее скольжения

Когда распахнуты крыла, когда нельзя иначе,
когда, набравши высоту, летишь через года,
то за одним крылом всегда надежда и удача,
а за другим крылом всегда разлука и беда.

Куда крылами ни качни-налево ли, направо -
но только были бы крыла распахнуты всегда,
и за одним - щека к щеке - неслись любовь и слава,

Нам с сестренкой каюк,
Наша мама на юг
Улетела недавно.
Это ж всякий поймет,
Жизнь без мамы не мед,
А с отцом подавно.

В доме трам-тарарам,

Учеба
(текст и аккорды с сайта bards.ru, выверены автором)

Вадим Егоров

2/4
Gm C7
Нас учили фарисейству - в школе, в университете,

Не дай мне Бог познать твою измену!
Живи как знаешь: рядом, вдалеке -
но только будь монеткой неразменной
в моем до крови сжатом кулаке.
И на безмерной той, бессмертной трассе,
где нас швыряет по ухабам дней,
меня не делай, бедного, бедней -
не выкатись из рук, не затеряйся.

Hе торопи. Всему свой срок.
Hе торопи меня ни в чем.
Всему свой счет.
Как ни крути - из девяти не выбить сто.
"Спешите жить" ,- сказал мудрец.
Я этой мудрости учен.
Я верил ей. Я так спешил.
А толку что? А толку что? ...

Не торопи. Всему свой срок. Не торопи меня ни в чем.
A7 Dm
Всему свой счет. Как ни крути - из девяти не выбить сто.
E7 A7
"Спешите жить", - сказал мудрец. Я этой мудрости учен.
Dm Am E7 Am
Я верил ей. Я так спешил. А толку что? А толку что?...

Южный романс

Am Н F E7 Am
Не торопи. Всему свой срок. Не торопи меня ни в чём.
A7 Dm
Всему свой счёт. Как ни крути - из девяти не выбить сто.
E7 A7
"Спешите жить", - сказал мудрец. Я этой мудрости учён.

На заброшенной опушке
В перекошенной избушке,
Ничего не зная ни о ком,
Худо-бедно, слепо-слабо
Жили-были дед да баба,
Пили-ели кашу с молоком.
Утоляли голод-жажду,
Но однажды, но однажды,

Тлеет остывший костер,
на берег брошены весла,
в месяц вонзается острым
шпилем костел.

Вечный и преданный страж,
в речке полощется ива,

Над землей бушуют травы.
Облака плывут, как павы.
А одно, вон то, что справа -
Это я, это я, это я,
И мне не надо славы.

Ничего уже не надо
Мне и тем, плывущим рядом,

Оголила за окном верба веточки,
Потянулись за моря гуси-уточки...
Говорит мне моя дочка-шестилеточка:
"Папа, можно мне тебя на минуточку?"

Папа что же - папа всё может вытерпеть.
Папа - как Хемингуэй - в грубом свитере.
"Если надо, - говорю, - носик вытереть,

Пора замаливать грехи...
С душой в ладу, себе угоден,
живу один, пишу стихи,
до непристойности свободен.

Свершая свой удел земной,
лишь мне присущий чту порядок,
и одиночество со мной,

К плечу притулись, на планиду пожалься,
в сырой этот день, в этот день непогожий
прими мою жалость и не обижайся:
она, эта жалость, на нежность похожа.

Она небольшая - но все же опора.
Идя к сентябрю, не ропщу на лета я:
мы оба вступили в проклятую пору,

Лупит снег по городам, по лесам,
Ветер бесится с ухмылкою бесьей...
Что ж мы делаем с тобой, Алексадр?
Провожаем мы отцов в поднебесье.
Провожаем не на день, не на час...
Сколько б годы наши ни продолжались,
Только б мамы не оставили нас,
Только б мамы не оставили нас,

Сколько себя помню я,
с самой малости,
в Африке, Японии
поменялось все,
лишь под крышей отчею,
днем ли, ночью ли,
вижу справа - очередь,
слева - очередь.

На полянке - детский сад.
Чьи-то внучки, чьи-то дочки,
и панамки их торчат,
словно белые грибочки.

Ах, какая благодать!
Небеса в лазурь оделись,
до реки рукой подать...

Патриаршие пруды...
Утки около воды
замерли.
Ветер песенку поет,
уткам грезится полет
за море.
Уткам скоро улетать -
здесь так холодно и так

Говорю не шутя,
а идя как на плаху:
я - родное дитя
всенародного страха.

Это как? Это что?
Это вползший под крыши
страх подумать не то,

Переезжаем. В масштабе века - пустяк, конечно.
Шмотье и книги пакуем, грузим, перегружаем.
Какая мука. какая горечь, какая нежность -
Переезжаем, переезжаем, переезжаем.

Со мной, дружище, об этой боли не дискутируй.
Перед порогом стою как инок, перед мощами.
Не из квартиры одной в другую, не из квартиры.

Посреди обыденного хаоса
по Тракаю, Вильнюсу и Каунасу,
как по Риму или по Афинам,
мы гуляли с Юрою и Фимой.

И когда во время каждой вылазки
дождик нас кропил типично вильнюсский,
был тот дождик не дождем, а душем,

Попроси у меня звёздного неба,
Ведь я для тебя таким ещё не был
Улыбку в глазах не стараюсь не скроить
Ты в сердце всегда,
Рядом со мною..
Попроси у меня звёздного неба
Ведь я для тебя таким ещё не был
Улыбку в глазах не стараюсь не скроить

Улегся шторм - и вновь на море тишь да гладь.
Вернулось все на круги вечные свои.
У Санчо Панса "Жигули". Мой Росинант давно издох.
И Дульсинея рядом спит.
Романов рыцарских забыт дурман.
На антресолях в глубине ржавеет щит.
А за окном кровит закат,
и тает мельниц ветряных

Сохнет дух. Дряхлеет тело.
Дребезжит строка.
Смерть – обыденное дело
после сорока.

Все короче путь пологий,
все черней вранье
и кружатся некрологи

Я этот день забуду,
я эту ночь запомню
и, как водой запруду,
память тобой заполню,
буду нести, как чашу,
скользкой тропой лесною…
Горькую память нашу
ты пригуби со мною.

Какой Олимп, какой Парнас исторг премудрость ту:
"Кто не за нас, тот против нас!
Ату его, ату!"
Борзые мчатся всё скорей,
и грозны егеря,
и так глаза у егерей
горят!

Мне успеть бы сказать за оставшийся срок
Все, что позже нельзя, все, что раньше не смог,
Все, над чем свои перья ломал по ночам,
Все, о чем перед сердцем своим умолчал.

А про что умолчал в этой жизни чумной?
Умолчал про стихи, убиенные мной.
И про совесть свою, что за грош променял,

Вадим Егоров
=Прости меня=

Прости меня. Растерянно кляня,
Прости меня.
Впусти меня. Минувшее уняв,
Впусти меня.
Нельзя судить, когда озяб,

Поиск славы, хлеба и жилья
В круговерти этой несменяемой.
Да, конечно - ты, и он, и я
Сам себе судья и обвиняемый.
Но они, не минут нас они,
Те минуты слабости, в которые
Протяни мне руку, протяни,
Чтобы мог почувствовать опору я.

Разлука — выше всех печалей.
В чаду житейского огня
вино, которое почали,
пусть дожидается меня.
В горниле будничных баталий,
в недолговечном свете дня
друзья, которые остались,
пусть дожидаются меня.

Прости меня, дружок, за пьяное перо,
На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
Но знай, что до сих пор оплеванный Пьеро
На тоненьких ногах шатается по свету.

И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог,
Не ведаем, бредя с Пьеро почти что рядом,
Что просто он подрос, напялил свитерок

Рединг

Вадим Егоров

А в Рединге снег...
Он валит, как наш, и тает, как наш
в апрельской воде.
А в Рединге смех,

Вадим Егоров

4/4
Em Am
Перекрести меня, Наталья, -
H7 Em
еще не явь, уже не тайна,
D7 G D7

Белые дороги, белые дома - зима.
На дворе у нас стоят из снега терема.
Для детей они слетели с неба,
мы-то с вами знаем, что они из снега,
мы-то с вами не сошли с ума.
А у сказки краски как на витраже Леже.
Только не для нас: ведь мы на вираже уже.
Наши сказки серые от пыли,

Опочившую юность хоронить не спеши,
а иначе завянет нежный стебель души,
ибо, корни пустивши через годы-слои,
он из юности нашей тянет соки свои.
Разгоревшейся страсти костерок не туши,
а иначе замерзнет нежный стебель души,
ибо страсти печурка у ледяного окна
греет нас, даже если безответна она.

На дворе опять зима,
на душе начало лета...
Мы сошли с тобой с ума -
ты хоть понимаешь это?

Из лазури голубой
нам любовь махнула ручкой.
Кто мы - сверстники с тобой

Здравствуй, Таня. Это я
в час закатный, в час багряный
из минувшего воспрянул,
словно из небытия -
здравствуй, Таня. Это я.

Здравствуй, Таня. Это ты?
Боже правый, ты ли это!

Фотография наркома
За полгода до тюрьмы.
Те, кто были с ним знакомы -
С ними не знакомы мы.
В край мошки и край морошки,
Кто с наркомом был знаком,
Тот пошел по той дорожке,
По какой ушел нарком,

Французская песенка

Вадим Егоров

Не сказка это - присказка,
Что за окошком непогодь,
И ты такая близкая,
Что просто дальше некуда.

Чайка крыльями машет,
море берег жует...
Где-то девочка Маша
на планете живет.
Дни, как лошади в мыле,
мчат и мчат в никуда.
Между нами не мили,
между нами - года.

Вадим Егоров

КАДАШИ
А. Сперанскому

Над Москвою-рекой шар закатный и алый,
И Кремля купола так горят – хоть туши...
Кадаши, Кадаши – заповедничек малый

Белые дороги, белые дома. Зима!
Белые дома - стоят из снега терема.
Для детей они слетели с неба,
Мы-то с вами знаем, что они из снега,
Мы-то с вами не сошли с ума!

А у сказки краски, словно витражи, свежи,
Только не для нас, ведь мы на виражах хуже.

Южный романс
Вадим Егоров

Не торопи. Всему свой срок. Не торопи меня ни в чем.
Всему свой счет. Как ни крути - из девяти не выбить сто.
"Спешите жить", - сказал мудрец. Я этой мудрости учен.
Я верил ей. Я так спешил. А толку что? А толку что?...

Я вас люблю, мои дожди,
Мои тяжёлые осенние,
Чуть-чуть смешно, чуть-чуть рассеянно
Я вас люблю, мои дожди.

А листья ластятся к стволам,
А тротуары словно зеркало,
И я плыву по зеркалам,

Я скучаю по тебе, и, собой не докучая,
Не пою теперь - скулю, не живу теперь - скучаю,
Жизнь, как ветошь, расползлась:
День в лоскутья, ночь в лохмотья,
И у Бога на столе, как отрезанный ломоть я...

Впрочем, это всё враньё, ведь, прижав ладонь к виску, я
Не скучаю по тебе, не скучаю, а тоскую