Зимнее***
За семафором рельсы круто уходили влево, и втыкались острыми спицами в редкий ельник. Деревья рвались к небу, стряхивая налипший на ветви грязно-серый снег, тянули руки к рваным клочкам облаков, за которыми угадывались робкие и нерешительные солнечные лучи. От рельсов они рикошетили в ржавеющие нефтеналивные цистерны, от них - в густой бурелом, где и пропадали, растворялись в злобе перемешанных друг с другом деревянных обломков.
Скамейка, приваренная на скорую руку прямо к платформенным поручням, была желанным оазисом в этой бетонной пустыне безразмерного одиночества, по всему пространству которого гулял злой, обжигающе-холодный ветер. Над скамейкой висело расписание пригородных поездов, лет десять как не ходивших этой дорогой. Расписание напоминало памятник Ленину где-нибудь в таёжной глубинке - такое же бесполезное, но, вместе с тем, внушающее уважение и невольный трепет.
Чай в термосе был выпит ещё до лестницы, ведущей на платформу, и поэтому я, поболтав для верности пустой металлической банкой, сунул её в рюкзак, взамен же достал пачку "Camel-а". "Самца", если говорить проще и общедоступней.
"Less smoke smell".
Слоган источал пафос, песочного цвета одногорбый архар с презрением смотрел на мои покрасневшие от холода руки, тянувшиеся за сигаретой, обратная сторона пачки обещала мне эмфизему, бортики сигнализировали о неплохом количестве смолы и немалой дозе никотина, но меня это совсем не заботило.
Струйка дыма ушла вверх, обратилась компонентом для самого дальнего от меня облака, растаяла в морозных февральских сумерках.