Давно те діялось. Ще в школі, Таки в учителя-дяка, Гарненько вкраду п’ятака — Бо я було трохи не голе, Таке убоге — та й куплю Паперу аркуш. І зроблю Маленьку книжечку. Хрестами І везерунками з квітками Кругом листочки обведу. Та й списую Сковороду Або «Три царіє со дари». Та сам собі у бур’яні, Щоб не почув хто, не побачив, Виспівую та плачу. І довелося знов мені На старість з віршами ховатись, Мережать книжечки, співати І плакати у бур’яні. І тяжко плакать. І не знаю, За що мене Господь карає? У школі мучилось, росло, У школі й сивіть довелось, У школі дурня й поховають. А все за того п’ятака, Що вкрав маленьким у дяка, Отак Господь мене карає.
Ось слухай же, мій голубе, Мій орле-козаче! Як канаю я в неволі, Як я нужу світом. Слухай, брате, та научай Своїх малих діток, Научай їх, щоб не вчились Змалку віршовати. Коли ж яке поквапиться, То нищечком, брате, Нехай собі у куточку І віршує й плаче Тихесенько, щоб Бог не чув, Щоб і ти не бачив. Щоб не довелося, брате, І йому каратись. Як я тепер у неволі Караюся, брате.
Неначе злодій, поза валами В неділю крадуся я в поле. Талами вийду понад Уралом На степ широкий, мов на волю. І болящеє, побите Серце стрепенеться, Мов рибонька над водою. Тихо усміхнеться І полине голубкою Понад чужим полем, І я ніби оживаю На полі, на волі. І на гору високую Вихожу, дивлюся, І згадую Україну, І згадать боюся. І там степи, і тут степи, Та тут не такії, Руді-руді, аж червоні, А там голубії, Зеленії, мережані Нивами, ланами, Високими могилами, Темними лугами. А тут бур’ян, піски, тали... І хоч би нá сміх де могила О давнім дáвні говорила. Неначе люде не жили. Од споконвіку і донині Ховалась од людей пустиня, А ми таки її найшли. Уже й твердині поробили, Затого будуть і могили, Всього наробимо колись! А. А. Козачковский
Давно это происходило. Еще в школе, Таки у учителя-дьячка, Хорошенько украду пятак - Я было немного не голые, Такое скудное - и куплю Бумаги лист. И сделаю Маленькую книжечку. крестами И везерункамы с цветами Кругом листочки обведу. И списываю Сковороду Или «Три царие со дары». И сам себе в бурьяне, Чтобы не услышал кто, не увидел, Выпеваю и плача. И пришлось снова мне Под старость со стихами прятаться, Сетевые книги, петь И плакать в бурьяне. И тяжело плакать. И не знаю, За что меня Господь наказывает? В школе мучилось, росло, В школе и седеть пришлось, В школе дурака и похоронят. А все по тому пятака, Укравшего маленьким в благодарность, Так говорит Господь меня наказывает.
Вот слушай же, голубчик, Мой орел-казак! Как Кана я в неволе, Как я вшей миром. Слушай, брат, и учит Своих малых детей, Учит их, чтобы не учились С детства виршоваты. Когда которое поторопится, То тихонько, брат, Пусть в уголке И стихотворствует и плачет Тихонечко, чтобы Бог не слышал, Чтобы и ты не видел. Чтобы не пришлось, брат, И ему наказываться. Как я теперь в неволе Терзаюсь, брат.
Как будто вор, вне валами В воскресенье крадусь я в поле. Талама выйду более Уралом На степь широкая, как на волю. И болящее, избитое Сердце встрепенется, Как рыбка над водой. тихо улыбнется И полетит голубкой Более чужим полем, И я бы оживаю На поле, на свободе. И на гору высокую Выхожу, смотрю, И вспоминаю Украины, И згадать боюсь. И там степи, и здесь степи, И здесь не так, Рыжие-рыжие, вплоть красные, А там голубеет, Зелении, кружевные Полями, полями, Высокими могилами, Темными лугами. А здесь сорняк, пески, тали ... И хотя бы нá смех где могила В давним дáвни говорила. Как будто люди не жили. От испокон веков и по сей день Пряталась от людей пустыня, А мы же ее нашли. Уже и крепости сделали, За того будут и могилы, Всего наделаем прежде!