По петрозаводскому перрону, зыбкому, как будто бы парому, шла моя любимая с детьми. Дети с ней почти бежали рядом, и меня упрашивали взглядом: 'Папа, ты на поезд нас возьми...'
Что-то в тебе стало от солдатки. Все разлуки, словно игры в прятки. Вдруг потом друг друга не найти? Женщины в душе всегда готовы молча перейти из жен во вдовы, потому их так пронзают зовы железнодорожного пути.
На перроне, став почти у края, три фигурки уменьшались, тая. Три фигурки - вся моя семья. Монументы - мусор, как окурки. Что осталось? Только три фигурки - родина предсмертная моя. THREE FIGURES
On the Petrozavodsk apron, unsteady, like a ferry, was my favorite with the children. Children almost ran alongside her and they asked me to look: 'Dad, you take us on a train ...'
Something in you has come from a soldier. All separation, like a game of hide and seek. Suddenly then you can’t find each other? Women in the shower are always ready silently pass from wives to widows, because they are so pierced by calls railway track.
On the platform, almost at the edge, three figures were reduced, melting. Three figures - my whole family. Monuments are rubbish, like cigarette butts. What is left? Only three figures - my dying home.