Если все не так и на сердце мрак, Если душу гложет печаль, Поезжай, дружок, к Ленинским горам И вглядись в бескрайнюю даль. Пусть перед тобой ляжет город твой, Город голубых площадей И боевой и трудовой Славы советских людей. И Боевой и Трудовой Славы советских людей.
Тихо, тихо плещет Москва-река, Спит портниха, спит руководство ЦК на дачах, Пусть на башнях звезды горят в облаках. Сладко ты спишь, черный малыш, Сладко ты спишь, черный малыш, В крепких советских руках.
Здесь одни друзья, здесь грустить нельзя. Сколько с ними песен ни пой, Если уж один скажет тебе "Да", Значит, скажет "Да" другой, и третий. Лишь отдай приказ, встанут в тот же час, Отгремев, закончат бои, В зной и в пургу бьют по врагу, А иногда по своим, В зной и в пургу бьют по врагу, Но иногда по своим.
Сладко-сладко плещет Москва-река. Спят солдаты, спят по баракам зека на нарах, Выше крыши дремлет пилот в облаках. Тихо ты спишь, черный малыш, В добрых еврейских руках, Сладко ты спишь, черный малыш, В длинных советских руках. If everything is wrong and the heart is darkness, If sadness gnaws at the soul Go, my friend, to the Lenin Hills And look at the boundless distance. Let your city lie down before you City of Blue Squares And combat and labor Glory of the Soviet people. And Combat and Labor Glory of the Soviet people.
The Moskva River quietly splashes, The dressmaker is sleeping, the leadership of the Central Committee sleeps at the cottages, Let the stars on the towers burn in the clouds. Sweet sleepy you black baby Sweet sleepy you black baby In strong Soviet hands.
Here are some friends, you can not be sad here. How many songs do you sing with them If one already says yes to you, It means that the other will say "Yes", and the third. Just give the order, get up at the same hour Otgremev, finish fights, In the heat and snowstorm hit the enemy And sometimes on their own, In the heat and snowstorm hit the enemy But sometimes in their own way.
The Moscow River splashes sweetly. The soldiers are sleeping, they are sleeping in the barracks of the convicts on the bunk Above the roof of the pilot nap in the clouds. Quietly you sleep, black baby, In good Jewish hands, Sweet sleepy you black baby In the long Soviet hands.