Иду в аду. Дороги - в берлоги, топи, ущелья мзды, отмщенья. Врыты в трясины по шеи в терцинах, губы резинно раздвинув, одни умирают от жажды, кровью опившись однажды. Ужасны порезы, раны, увечья, в трещинах жижица человечья. Кричат, окалечась, увечные тени: уймите, зажмите нам кровотеченье, мы тонем, вопим, в ущельях теснимся, к вам, на земле, мы приходим и снимся. Выше, спирально тела их, стеная, несутся, моля передышки, напрасно, нет, не спасутся. Огненный ветер любовников кружит и вертит, по двое слипшись, тщетно они просят о смерти. За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу, надеясь свою среди них дорогую заметить подругу. Мелькнула. Она ли? Одна ли? Ее ли полузакрытые веки? И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки?
Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула! К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула. Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою, он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою. Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между. Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду! О, пытки моей беспощадная ежедневность! Слежу, осужденный на вечную ревность. Ревную, лететь обреченный вплотную, вдыхать их духи, внимать поцелую. Безжалостный к грешнику ветер за ними волчком меня вертит и тащит к их темному ложу, и трет меня об их кожу, прикосновенья — ожоги! Нет обратной дороги в кружащемся рое. Ревнуй! Эти двое наказаны тоже. Больно, боже! Мука, мука! Где ход назад? Вот ад.
Семен Кирсанов "Ад" I'm going in hell. Roads - in the den, swamps bribes, revenge. Dug into the bog on the neck in tertsinah, lips rubbery apart some die of thirst blood once drunk. Terrible cuts, wounds, injuries, in the cracks zhiznitsa human. Screaming, crippling, crippled shadows: smother, hold us bleeding we sink, we cry, in the canyons we are crammed, to you, on earth, we come and go. Above, spiraling their bodies, moaning, rushing, praying respite, in vain, no, they will not be saved. The fiery wind of lovers whirls and twists, two stuck together, in vain they ask for death. Behind them! I rush to their pain pierced circle hoping his dear among them to notice her friend. Flashed. Is she Is it one Are her half-closed eyelids? And with whom she, tormented, intertwined and, loving, blinded forever?
Francesca? She is? Yes Rimini? Now I found out: cheated! To the other, yearning, she kissed the sick ones down. I remembered: he was my friend, a reliable servant, he wore a lace with the page-like thread, he wore after you. I see: we are two in bed, and secretly he is in between. Kill? We are in hell. Leave hope at the entrance! Oh, the torture of my merciless daily! Watch, condemned to eternal jealousy. Jealous, fly doomed close, inhale their perfume, listen to the kiss. Ruthless to the sinner wind behind them the top spinning me and drags them to their dark box and rubs me on their skin, touch - burns! No way back in a swirling swarm. Be jealous These two punished too. It hurts, oh! Flour, flour! Where is the move back? Here is hell.