вписки, выписки, наливай и сваливай, еще одна твоя не она, валиум, завали, прозак, зрачки тихие такие, зачем, Господи, зачем ты меня еще помнишь. а я стала ничем, красивым таким ничем, белокурым. обо мне больше в больничном листе, и если ты знаешь мои стихи, ты ничего обо мне не знаешь. не Блок, а блок сигарет расскажет, как вываливается грусть из сердечной мыщцы, как тело слетает нормально так после первой затяжки, стонет где нужно, бросается на кухню босиком за тобой, втискивает пощечины в ленолиум, вывихнутые выходные, недоеденную скучную овсянку, всё своё обветренное нутро, неспетое аутро, etc. понимаешь, самое больное - это когда уже ничего не болит,а ты еще ребенок. в память врезалась не машина, прооралась и все зашила, как узко и деревянно смеялись на потертых партах, нервы, орви. отпечатавшаяся в снегу шея двора, свернутые лопатки у глухой стены, у слепой весны, обещай ударить вместо поговорить, и утром... это... уезжай, пожалуйста. хэй, небо, я бы тоже кинула в тебя снегом, но у моей жизни болит живот. весна складывает вдвое на теплой постели, память вышивает крестиком на цепочке, улицы в марте как после лоботомии - с капельницей дождя, серыми венами, вспоротыми такси. исколотый зонтами воздух и тротуар, тротуар длиннее ресниц твоих, длиннее траура по башням-близнецам. им смешно, милая улица, они гладят тебя каблуками по голове и ступают, тупые, прямо в затвердевшие лужи. на самом деле, я бы тоже на твоем месте приложила бы их льдом с крыши, но вместо этого прошу - найди мне место внутри, м? так обидно за каждую выщербленную поцелуями щеку, за долги и ложь, за любое незнание, что сказать, за непротянутую руку, даже банальное невнимание как пневмония. каждый новый человек у меня - моя будущая сдохшая сказка, будущая ночь с тихими зрачками, вписками, выписками, наливай и сваливай, каждый новый человек - еще один мой не ты.
это то,что я всегда не отвечаю на вопрос "как дела?" night and day , extracts, pour and dump , another your not she Valium, Zavala , Prozac, pupils are quiet , why, Lord, why you still remember me . and I became nothing so beautiful nothing blond . about me more in sick leave , and if you are familiar with my poetry , you do not know about me . not block , and a carton of cigarettes will tell how falls sadness of heart muscles , how the body normally flies so after the first puff , where you need to moan , catches barefoot in the kitchen for you, squeezes slap in lenolium , sprained weekend uneaten boring oatmeal all his weathered insides unsung outro , etc. you know, it hurts the most - is when nothing hurts, and you're still a child . in memory not crashed car , and yelled all sewed as narrowly and wood laughing on shabby desks , nerves, SARS. Printed in the snow neck yard folded blades have a blank wall , blind in spring , promise to hit instead talk and in the morning ... it ... go away , please. Hey , the sky , I would have thrown you in the snow, but my stomach hurts of life . Spring adds twice on a warm bed , memory cross stitching on a chain, as streets in March after a lobotomy - dropper rain gray veins rip taxi. Punctured umbrellas air and pavement pavement longer eyelashes thy long mourning for the twin towers . it 's funny , cute street, they pat you heels stepping on the head and , obtuse , right in hardened puddles. in fact , I'd put in your place would have their ice from the roof , but instead ask - find me a place inside , huh? so sorry for each pitted cheek kisses , for debts and lies for any lack of knowledge of what to say, for neprotyanutuyu hand , even banal inattention as pneumonia . every new person I have - my future sdohshaya tale future pupils quiet night , night and day , extracts , pour and dump each new man - another one of my not you.
that's what I always say the question " How are you? "