По лазоревой степи ходит месяц молодой, С белой гривой до копыт, с позолоченной уздой. Монистовый звон, монгольских стремян, Ветрами рожден и ливнями прян. Из кувшина через край льется в небо молоко, Спи мой милый засыпай, завтра ехать далеко, Рассветами скал, ушел невредим, Меня целовал, не ты ли один? Как у двери Тамерлановой выросла трава, Я ли не твоя стрела, я ль тебе не тетива? Ты сердце огням, ты песня знамен, Покинешь меня степями пленен. Кибитками лун дорожный туман. Небесный табун, тяжелый колчан. Чужая стрела, луна пополам. Полынь да зола тебе Тамерлан. Тревожить ковыль тебе в других берегах, И золотом стыть тебе высокий курган. А мне вышивать оливковый лен, Слезами ронять монистовый звон. Обручью костра, навеки верна, Тебе не сестра, тебе не жена. The month is young on the azure steppe, From a white mane to hoofs, with a gilded bridle. Monist chime, Mongolian stirrups, Winds born and rain spicy. Milk pours over the edge from a jug Sleep my darling go to sleep, tomorrow go far The dawn of the rocks, gone unscathed, I kissed, are not you alone? How at the door of Tamerlanova grass grew Am I not your arrow, am I not a string? You are the heart of the lights, you are the song of the banners Leave me captive steppes. Moon tweet road fog. Heavenly herd, heavy quiver. A strange arrow, the moon in half. Wormwood and ash you Tamerlane. Disturb the feather grass to you in other shores, And a high mound of gold will get you cold. And I embroider olive flax, Tears drop monist ringing. The hoop of the fire, forever true, You're not a sister, you're not a wife.