Поёт синица, плывёт карась, В лесах затихли павианы. Но мне не спится и затаясь Я превращаюсь в игуану.
Февральским утром Голицын спит, Ещё не зная, что он лошадь-инвалид. Читая Чанышева дома, Не забудь взорвать Ханой. Прощайте, Ленинские Горы, Я отныне Боровой.
Велоцираптор, придя домой, Не обнаружил там Марины. Но вскоре вспомнив, что он живой, Ушёл на поиск Антарктиды.
С проспекта Старых Большевиков Он уезжал на муравьеде без очков. Летя на скате над Манилой И сражаясь на Луне, Он ощущал себя гориллой, Пусть и умершей во сне. The titmouse sings, the crucian sails, Baboons died in the woods. But I can not sleep and zatayas I'm turning into an iguana.
February morning Golitsyn asleep, Still not knowing that he is a disabled horse. Reading Chanyshev at home, Do not forget to blow up Hanoi. Farewell, the Lenin Mountains, I'm Borovoi now.
Velociraptor, coming home, I did not find Marina there. But soon after remembering that he was alive, He went to search for Antarctica.
From the Old Bolshevik Avenue He was leaving on an anteater without glasses. Flying on the ramp above Manila And battling on the moon, He felt like a gorilla, Let her die in a dream.