День Русского гневаСвятослав. Бог войны: Его кровь в каждом из нас.
Ты говоришь мне, что наших врагов много. Ты говоришь мне, что они всю жизнь готовились воевать, что они безжалостны, что своего первого русского они убили в 16 лет. Ну а ты, что ты? В свои 16 ты еще жил с родителями, заканчивал школу. Только-только начинал смотреть на девушек. Ты всего пару раз дрался, а этот, под рукоплескания россиян, в 16 лет уже убил своего первого. Первого русского. Куда же тягаться против них…
Позволь мне тебе кое-что рассказать.
Серое осеннее небо 945-го года плотно затянуто низкими облаками. Ночью прошел дождь, и в оставленном им холодном тумане растворяются звуки. Фыркают лошади, звенит оружие, раздаются команды. Дружина молодого русского государства готовится к бою с древлянами. С теми, кто всего пару дней назад жестоко и вероломно убил их князя. Старые, прошедшие легендарные битвы, воины прячут глаза от стыда. Они, обещавшие всегда быть рядом с ним, в смертный час оказались далеко. Не пали вместе, не пытались прорубиться и вывести с поля боя - ничего. В этом тумане, на их стягах и щитах падающий сокол, кажется, уже не атакует. Он камнем несется к земле с последним скорбным криком по князю Игорю.
Иcтория Одной ТрусостиИстория одной трусости
2010 год. Я живу в Солнцево. И каждый день добираюсь в Москву на электричке. Ежедневный, двухсерийный Silent Hill. 20 минут - туда, 20 минут – обратно. Шэнон - маленькая девочка из фильма, запасается оберегами. Плеер – чтобы спасти уши, книга – защищает зрение. Музыка играет, книга открыта – она готова. Входит в вагон и, по своей собственной воле, попадает в город ужаса. В воздухе отвратительный смрад человеческих испарений, вчерашней выпивки и сигаретного дыма. Ее задача – найти максимально безопасное место, чтобы спрятаться до рассвета. На одном из сидений старичок и ботаник. Напротив – тетка с кроссвордом, и спортсмен с девушкой смотрят кино на iPad. Она не верит удаче, и быстро занимает свободное место между старичком и ботаником. Из-за спины воняет рыбой или сыром, но это уже не важно. Вагон трогается. Обереги. Выдох. Началось.
Никто еще не придумал способ противостоять чудовищам-спутникам с пронзительными голосами. Их задача пробить звуковую броню твоих наушников. Они тренируются дома, на рынках и у вокзалов. Репродукторы, встроенные в их гортани, орут заклинания. Ремни, журналы, часы и украшения. И когда чары срабатывают, сто кошельков открываются, чтобы принести жертву.
Ангел возвещает станцию Очаково. Это код: середины пути. Тут, как в любом фильме, случается переломный момент и самое страшное. Может в этот раз пронесет. Но, двери открываются и в проходе появляются цыгане. Четыре слепые медсестры в кровавых халатах. В руках ножи. Готовы искромсать любого, кто издаст звук. Как по волшебству, вагон замирает. Медсестры в дверях прислушиваются. Немая сцена. Долгий «сокуровский» кадр прерывает пугающий и пронзительный, такой неуместный, неожиданный звонок – даже у телефона от напряжения сдают нервы. Монстры ожили. Та, что стояла впереди всех двинулась вперед, вот теперь ее можно хорошо разглядеть, это вовсе не медсестра, а жирная паучиха с волосатыми мясистыми лапами. Остальные – точно слуги, следом. Вагон качается из стороны в сторону и от этого цыгане ступают неуверенно, словно инвалиды, опираясь на спинки деревянных сидений, как на костыли. Возле нашего «купе» паучиха остановилась. Быстро оглядела каждого. Старичок поглощен газетой, тетка – стеклянными глазами смотрит в кроссворд, влюбленная пара – в iPad, мужик – в окно, ботаник – в пол, я – передачу «Чрезвычайные происшествия». Не найдя кого искала, цыганка отворачивается. В «купе» напротив, грустная женщина у окна рывками втянула воздух, и через мгновенье громко его выдохнула, но испугавшись возможного внимания, притихла и робко взглянула на цыган. В ту же секунду липкая струя паутины впечатала ее в деревянное сиденье. Жертва выбрана и отмечена – это понял каждый. И те двое мужчин, которые сидели рядом. Поэтому они, не сговариваясь, встали и разошлись в разные концы вагона, освободив сцену для главных героев.