Скрепив очки простой веревкой, седой старик читает книгу. Горит свеча, и мглистый воздух в страницах ветром шелестит. Старик, вздыхая, гладит волос и хлеба черствую ковригу. Грызет зубов былых остатком, и громко челюстью хрустит.
Уже заря снимает звезды и Фонари на Невском тушит, Уже кондукторша в трамвае бранится с пьяным в пятый раз, Уже проснулся невский кашель и старика за горло душит, А я пишу стихи Наташе и не смыкаю светлых глаз.
23 января 1935 года Daniel harms Unknown Natasha
Having fastened his glasses with a simple rope, a gray-haired old man reads a book. A candle is burning, and the hazy air in the pages is rustling by the wind. The old man, sighing, strokes his hair and his bread has a callous carpet. It gnaws the teeth of the old ones with a remnant, and crunches loudly with its jaw.
Already the dawn takes off the stars and lights on the Nevsky puts out, Already the conductor in the tram scolds him with a drunk for the fifth time, The Neva cough has already awakened and the old man is strangling his throat And I write poems to Natasha and I don’t close my bright eyes.