Текст песни А.С.Пушкин - На молитву св. Ефрема Сирина.

Исполнитель: А.С.Пушкин
Название песни: На молитву св. Ефрема Сирина.
Дата добавления: 31.07.2018 | 14:15:28

Просмотров: 38
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

Здесь расположен текст песни А.С.Пушкин - На молитву св. Ефрема Сирина., перевод и видео.

Кто круче?

А.С.Пушкин

или

А.С. Пушкин

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
----------
Стихотворение Отцы пустынники и жены непорочны написано А.Пушкиным за полгода до гибели. Это было время духовного зрелости и просветления поэта:
Я возмужал среди печальных бурь,
И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.
Надолго ли?.. а кажется прошли
Дни мрачных бурь, дни горьких искушений.
В стихотворении Отцы пустынники выразился личный опыт переживания поэтом молитвы преподобного Ефрема Сирина. Она умиляет его и падшего крепит неведомою силой. Чаще всех других молитв она приходит на уста. Признание это весьма значимо, поскольку стихотворение написано 22 июля через четыре месяца после того, как закончился Великий пост. Последний раз в храме в 1836 году она произносилась 25 марта в Великую среду за Литургией Преждеосвященных Даров. Молитва А.Пушкина Владыко дней моих, которая составляет основную часть стихотворения, в целом представляет точную поэтическую обработку великопостной молитвы:Господи и Владыко Живота моего. Однако А.Пушкин внес определенные изменения. У преподобного Ефрема Сирина десять прошений, а в стихотворении их девять. А.Пушкин два различных греха (праздность и уныние) соединил в один: дух праздности унылой. В результате нравственно-аскетический смысл сузился. Св. Ефрем Сирин просит Господа сохранить его от мрачного духа уныния, последствием которого может быть губительное отчаяние. У А.Пушкина слово уныние используется лишь для образования эпитета праздности унылой. Опытно известно, что не всякая праздность сопровождается унынием. Оно приходит потом, как некое мучительное исчадие. Сам поэт с впечатляющей силой выразил это в Элегии:
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино – печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
(1830 г.)
А.Пушкин в своей поэтической молитве, прося Господа избавить его отлюбоначалия, прибавил: змеи сокрытой сей. Изумляет точность метафоры. Страсть к любоначалию есть внешнее проявление гордости, которая у большинства людей бывает тайной, скрываясь подобно змее. Страстьлюбоначалия принимает личину заботы и попечения о других. Отсюда желание наставлять, учить, давать советы. Человек даже не замечает, что вместо мира и любви в отношениях между людьми он вносит болезненную напряженность, которая неизбежно кончается враждой.
Поэтическая молитва А.Пушкина существенно уступает великопостной молитве в композиционно-ритмическом отношении. У св. Ефрема Сирина четкая и выразительная последовательность прошений избавить его опасных и гибельных страстей завершается столь же сильной и решительной мольбой:Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего. У А.Пушкина решительный тон первых четырех прошений внезапно сменяется пассивным обращением: Да брат мой от меня не примет осужденья. Необходимо отметить еще одну непоследовательность в стихотворении. Одни духовные дарования поэт просит Господа подать ему, а другие (дух смирения, терпения, любви и целомудрия) просит оживить, что предполагает обладание ими в прошлом при отсутствии других, которые он просит ему дать. Однако святые отцы-аскеты учат, что человек не может стяжать только часть добродетелей. Обладание одной из них не возможно без другой: все добродетели между собою связаны, как звенья в духовной цепи, одна от другой зависит: молитва от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты(Преп. Макарий Великий. Духовные беседы. Бес.40).
Насколько глубоким и устойчивым было духовное состояние А.Пушкина, запечатленное в стихотворении Отцы пустынники и жены непорочны, можно судить по другим его произведениям этого времени. В издаваемом им журнале Современник он опубликовал в 1836 году (кн.3) рецензию на книгу поэта и драматурга Сильвио Пеллико (1789–1854) Об обязанностях человека. Заметка эта свидетельствует о светлой христианской настроенности поэта: «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестн? Fathers of deserters and wives are blameless,
To fly in the heart of the heart in absentia,
To strengthen it in the midst of storms and battles,
Have combined a lot of divine prayers;
But not one of them touches me,
Like the one the priest repeats
In the days of the Great Lent;
All the more often she comes to me
And the fallen man is strengthened by an unknown force:
Lord of my days! the spirit of idleness is dull,
Lubovinachliya, snakes hidden this,
And idle talk, do not let my soul.
But let me see mine, O God, sin,
My brother will not condemn me,
And the spirit of humility, patience, love
And chastity in my heart come alive.
----------
Poem The Fathers of the Desert and Wives are blameless written by A. Pushkin six months before his death. It was a time of spiritual maturity and enlightenment of the poet:
I grew up among the sad storms,
And the days of my flow, so long muddy,
Now the dormancy of the minute
And reflected heavenly azure.
For how long? .. but it seems to have passed
Days of gloomy storms, days of bitter temptations.
In the poem Fathers of the Desert, the personal experience of the poet's experiencing the prayer of the Monk Ephrem the Syrian was expressed. She touches him and the fallen man is strengthened by unknown strength. More often than all other prayers, she comes to her mouth. Recognition is very significant, as the poem is written on July 22 four months after the Great Lent ended. The last time in the temple in 1836, it was pronounced March 25 in the Great Wednesday for the Liturgy of the Presanctified Gifts. The prayer of A. Pushkin The Lord of my days, which is the main part of the poem, on the whole represents the exact poetic processing of the Lenten prayer: Lord and Master of My Belly. However, A. Pushkin made some changes. The Monk Ephrem the Syrian has ten petitions, and there are nine petitions in the poem. A. Pushkin combined two different sins (idleness and despondency) into one: the spirit of idleness is dull. As a result, the moral and ascetic meaning narrowed. St. Ephraim the Syrian asks the Lord to keep him from the gloomy spirit of despondency, the consequence of which can be devastating despair. In A. Pushkin, the word despondency is used only to form the epithet of idleness. It is experienced that not every idleness is accompanied by despondency. It comes later, like some excruciating wickedness. The poet himself with impressive force expressed this in Elegy:
Mad years of extinguished fun
It's hard for me, like a vague hangover.
But, as wine - the sorrow of the past days
In my heart, the older, the stronger.
My path is sad. He promises me work and sorrow
The future of the fermented sea.
(1830)
A. Pushkin, in his poetic prayer, asking the Lord to save him from his obedience, added: the snake is hidden this. Amazing accuracy of the metaphor. Passion for lust is an outward manifestation of pride, which in most people is a secret, hiding like a snake. Passionate-mindedness takes the form of caring and caring for others. Hence the desire to instruct, teach, give advice. A person does not even notice that instead of peace and love in relations between people, he introduces painful tension, which inevitably ends in enmity.
Poetic prayer A. Pushkin significantly inferior to the Lenten prayer in composition and rhythm. At the St. Ephraim the Syrian, the clear and expressive sequence of petitions to save his dangerous and disastrous passions concludes with the same strong and determined plea: "She, Lord God, grant me to see my sins and not condemn my brother." In A. Pushkin, the decisive tone of the first four petitions is suddenly replaced by passive treatment: My brother will not condemn me. It is necessary to note one more inconsistency in the poem. Some spiritual gifts the poet asks God to give him, and others (the spirit of humility, patience, love and chastity) asks to revive, which presupposes their possession in the past in the absence of others, which he asks him to give. However, the holy fathers-ascetics teach that a man can not acquire only a part of virtues. Possession of one of them is not possible without the other: all virtues are connected between themselves, as links in the spiritual chain, one depends on one another: prayer from love, love from joy, joy from meekness, meekness from humility, humility from service, service from hope, hope from faith, faith from obedience, obedience from simplicity (St. Macarius the Great, spiritual conversations, Bes.40).
How deep and steady was the spiritual state of A. Pushkin, imprinted in the poem Fathers of the deserters and wives are innocent, can be judged by his other works of this time. In the journal Sovremennik published by him, he published in 1836 (book 3) a review of the book of the poet and playwright Silvio Pellico (1789-1854) on the duties of man. This note testifies to the light Christian attitude of the poet: "There is a book in which every word is interpreted, explained, preached in all corners of the earth, applied to all kinds of circumstances of life and events of the world; from which it is impossible to repeat a single expression that all would not know by heart, which would not have been the proverb of peoples; it does not contain anything for us is unknown?